Эммелина - Страница 96

Юбки кружились вокруг головы, она пыталась бороться с ними, а вода медленно выталкивала ее к поверхности. Освободившись наконец от юбок, она попыталась опять погрузиться на глубину, но легкие не выдержали, и, помимо ее воли, тело устремилось кверху. Вынырнув, она изо всех сил забила по воде руками, честно пытаясь снова уйти вглубь, но инстинктивно вдохнула ртом воздух. Юбки упали с головы, она продолжала еще бить по воде руками, но делала это уже совершенно бессмысленно. Однако бессмысленные движения приводили к тому, что плавно и неуклонно ее относило к дальнему берегу пруда. Когда живот и ноги стали цепляться за камни, она перестала двигать руками, безвольно дала воде нести себя дальше. Вскоре ее прибило к берегу; голова то скрывалась под водой, то снова оказывалась на поверхности.

Так она пролежала довольно долго. Сознание не покидало ее. Было холодно, но это не беспокоило. Очень болела нога, ободранная о камни на дне пруда, жесткие комья земли и гальку у кромки берега. Она не обращала внимания на боль. Вползла на берег не потому, что не хотела лежать в холодной воде, а потому, что это было как бы естественным завершением путешествия через пруд.

Смятение улеглось. Она ясно видела всю свою жизнь, и эти картины не удручали. Она не чувствовала ничего. Внутренний взор существовал сам по себе, странным образом не будил ощущений. Она отчетливо видела мать, двадцать пять лет назад заплетавшую ей косы, и так же отчетливо видела Мэтью, который расплетал их и распускал по плечам. Первая сцена без перерыва переходила во вторую. Потом она видела десятилетнюю Гарриет, отказывающуюся подвинуться на матраце и дать им с Льюком поговорить перед сном, и сразу же видела точно такое же выражение на лице взрослой Гарриет, заявлявшей, что нечего Эммелине позорить семью, выходя за этого невесть откуда взявшегося парня – этого бродягу Мэтью Гарни. Гарриет вечно за что-то боролась, боясь иначе недополучить причитающееся, и к тридцати годам вызванные постоянным раздражением складки прочно залегли вокруг ее рта.

Теперь уж Гарриет не пощадит меня, промелькнуло в голове Эммелины.

Перед глазами встал образ Льюка. Вот уж кто никогда не обидит, хотя последнее время они редко видятся: жена Льюка, увы, не питает к ней чересчур теплых чувств. Мелькнули лица Эндрю и Джейн. Джейн всегда относилась по-дружески, но в ее мягкости было чересчур много детского, и непонятно, выдержит ли она теперь обрушившееся испытание. Нет, нельзя быть уверенной в Джейн, подумалось Эммелине.

А как сама она справится с тем, что случилось? Она старалась не подпускать к себе эту мысль, так же как и мысль о Мэтью. Допусти она их, блуждающее сознание и неподвижное тело могли бы снова соединиться, и тогда она просто сошла бы с ума от горя.

Нашел ее Мэтью. Мужчины пытались заставить его убраться из города, и он ответил, что не задержится, только сначала найдет ее. Она утонула, сказал Генри Мошер и угрожающе снял ружье со стены. Однако Мэтью не дрогнул: если так хочет, пусть стреляет; живой он уйдет, лишь когда Эммелину разыщут. Сказав так, он пошел вдоль пруда и звал ее, иногда лишь поглядывая на воду, где трое мужчин – Эндрю, Льюк и отец – кружили на лодке, выискивая следы утопленницы, по временам приставая к берегу и обыскивая заросли, в которых – Мэтью был уверен и этом – он ее обнаружит.

Ей было слышно, как он зовет ее по имени, еще до того как он подошел к ней. Лежа на боку, она смотрела в сторону, откуда доносился его голос, но и не двигалась, и не отвечала. Он появился в просвете между деревьями, и сразу же их глаза встретились, сцепились, словно два магнита, притягивающиеся друг к другу. Он подошел к ней, опустился на колени. Было почти темно. Мошкара роилась.

Кто-то из мужчин в лодке заметил их и что-то крикнул, и только тогда она узнала, что они там, на пруду, – ищут ее. Не отвечая кричавшему, Мэтью в упор смотрел на Эммелину.

– То, что она сказала, – правда? – спросил он наконец. Эммелина кивнула.

– Ты лгала мне, – проговорил он.

Ей даже в голову не пришло возразить, что он сам не позволил ей рассказать правду, а кроме того, и сам лгал ей. На мгновение в уме вспыхнула несуразная мысль: показалось, он говорит не о ней – о себе, а обвиняет ее в другом: почему, когда он был маленьким, она не сказала ему, что он приемыш.

Мужчины в лодке еще раз окликнули их.

– Да, да, она здесь! – крикнул им Мэтью.

Он все еще не отрывал от нее глаз. Рядом, над водой, грянул выстрел.

– Я верил тебе, – сказал он. А потом встал – и исчез.

Она слышала, как скрипят весла в уключинах, слышала плеск воды. Льюк стал вытаскивать лодку на берег, а Эндрю с отцом подошли, уверенные, что найдут мертвое тело. Увидев, что она смотрит на него, Эндрю от неожиданности вздрогнул.

– Она жива! – крикнул он так, словно, наоборот, она оказалась мертвой. – Она… Ты в сознании?

Не в силах говорить, Эммелина собралась с духом и села. Он отшатнулся. Не глядя ни на него, ни на двух остальных мужчин, она все же видела, что отец все еще держит ружье наготове, желая кого-нибудь пристрелить: если не Мэтью, то, может быть, призрак дочери? Опустив глаза, она разглядела, что подол платья пропитан грязью и кровью от вскрывшейся на ноге раны. С большим трудом она встала. Но стоять твердо не могла; ждала, что сейчас Льюк придет ей на помощь, поддержит, но он даже не шелохнулся, и тогда она поняла – ему противно дотрагиваться до нее. Кое-как она все же сумела добраться до лодки. В ней были две скамьи, и она села на меньшую, повернувшись лицом к воде, чтобы не видеть усевшихся на вторую скамейку мужчин.